Она всегда была настолько смела, решительна, что позволяла себе удивлять публику. Например, проводила выставки работ, авторами которых могли быть только женщины. Даже для Нью Йорка в те годы это был вызов и смелость.

Честь своих близких и возлюбленных Караваджо защищал отчаянно, и не смотря ни на статус, ни на знатность и могущество тех, кого он посчитал её оскорбившим. Досталось даже такому знатному господину, как нотариус Мариано Паскуале — тот посмел неодобрительно высказаться о любовнице Караваджо куртизанки Маддалены Антонетти.

Однако, ему легко удавалось находить общий язык с богатыми заказчиками, он дружил с крупными банкирами, арт-дилерами, считался своим в богемной среде, но при этом так и не женился и прожил всю жизнь в скромной квартире вместе со своей мамой.

У Тициана наверняка хватило бы мастерства написать портрет исходя из своих представлений об идеальной женщине. Потому он и объединил в нём черты своей дочери Лавинии, Элеоноры Гонзаго и своей возлюбленной, которая часто в то время приезжала...

К счастью, санитары были опытными и порядочными, потому и перенесли его в полевой госпиталь, а дальше на самолёте Михаила отправили в тыл. Началось скитание по госпиталям...

На газоне она разместила 1500 зеркальных шаров, сама надела золотое кимоно и продавала всем желающим шары, предназначенные для инсталляции по цене в 2 доллара — достаточно приличные деньги для 1966 года.